До некоторого времени я считала, что все люди друг другу чем-то обязаны; продавец обязан быть при покупателях вежливо и корректно, люди, сидящие на проводе телефонной помощи обязаны держаться вне зависимости от ситуации, прохожие просто обязаны отвечать другим незнакомцам учтиво, потому что так подобает этикет, которому меня всегда учили, а все дети - разговаривать с родственниками дружелюбно и тепло, лишь бы не обидеть. Но знаете что?.. Все это брехня. Сегодня в продуктовом на меня огрызнулся кассир, сестре отвечали сухо и на "отвяжись" в телефонной фирме, а когда я шла из лавки винила, меня окатил грязными брызгами проезжавший мимо фургон. По приходу домой просто не сдержалось, нагрубив отцу. Он снова бросался в меня моими вещами, рвал их, называя "тряпками, за которые мы горбатимся, как проклятые, а от тебя никакой благодарности!" Не слушая, убегаю наверх, в комнату, которую приходится делить со старшей сестрой. Она-то у них солнышко, вся любовь, доброта уходит на нее, и намного больше денег, чем на меня, папочка. Кстати, ты знал, родной, что она ходит не на "девичьи вечера", чтобы чаю попить и обсудить день с подругами, а чтобы нажраться в хлам, покурить травки и спустить все карманные на героин? Ой, да твоя первая дочь-то чуть ли не наркоманка, <cens>.
Знакомьтесь, я - Оливия Мор, но все меня зовут просто Лив, даже учителя еще в старой школе кликали сокращенно. Местная заблудшая душа, чего-то забывшая в стенах этого мира, мисс целлофан, призрак, потому что прозрачен. Кто меня видит? Никто. У меня нет друзей, потому что однажды кто-то сказал, что я ВИЧ-инфицирована и тут-то понеслось. Изгой, никому ненужный. Словно просто взяли и швырнули на ледяной, твердый асфальт. Знаете, как это, когда тебе разбивают губу, наотмашь хлещут по лицу, бьют? Очень больно. Мои ребра до сих пор ноют при воспоминании об этих денечках. Сегодня дети неблагодарны, злы, мстительны. И я мстительна. Разве я заслужила подобное обращение? Когда в глазах темнеет, болит грудь от многочисленных ударов, хочется блевать кровью, кажется, что внутренности вот-вот вылезут наружу. Еще валяешься на земле пару минут, ждешь, когда спазмы пройдут, отряхиваешь одежду и волочишься на содранных ногах к дому. А потом сидишь в кресле, слушаешь крики отца и матери, однажды я даже уловила, как первый взвыл и назвал весь его брак, офисную работу и, главное, детей - грубой, непростительной ошибкой. В такие моменты Анна, сестра, всегда готовит мне горячий шоколад и протягивает миску с хлопьями, которые мы едим просто так, без молока. Люблю их. Нет, не сестру, не мать, не отца, а именно моменты, которые можно потом вспоминать и рассказывать... кому-нибудь. Единственное, благодаря чему я еще держусь, это музыка. Она помогает, заставляет расслабиться, захлебнуться, заткнуть рот в порывах злости. Заставит вытереть слезы, когда нужно, и представить утопию, в которой мелкая девчонка пытается дотянуться до звезд. Но ей слишком рано сказали открыть глаза. Ослепшая их сиянием, оглохшая злым смехом вокруг. Наверное, весь мир собрался посмотреть, как это ничтожество хочет стать личностью. И она взрывается, разлетевшись на миллион ярких бабочек, подарив всему человечеству кусочек себя. Почти каждую ночь я вижу, как за окном падает звезда. Куда они летят? Кто их собирает? Иногда я представляю, как где-то около нашей планеты есть точно такая же, но по-настоящему прекрасная. Звезды светят для обоих, но достаются только одной. Ха, угадайте какой.
Все мы неудачники. И это говорю не я, это давно факт, только вот некоторые не видят огромной блямбы L на лбу.
6:00, музыка Ланы. Да, мы дети плохой революции. Такое ощущение, будто все друг другу внезапно стали врагами. Радио на кухне противно молчит, родители еще спят, сестра... ее кровать смята и холодная. Может, не была дома всю ночь. Холодный пол обжигает ноги, ерошу волосы, спускаясь вниз, зевая. Папа спит на диване, укрывшись пледом. Понятно, значит опять поругались. Делаю себе протеиновый коктейль из фруктов, ягод и чего-то еще. Ванна, сушка, одежда. Все как всегда.
Опять вниз, к двери. Отец уже повернулся на другой бок. Выхожу на улицу, запирая снаружи дверь. И до школы.
Здесь как всегда полно народу. Кто-то сидит группами на лужайке, кто-то на парковке, кто-то у входа. Мне тут делать нечего. Какой там у меня первый у...
- Эй, красавица, - закатываю глаза. Только не при всех! Пожалуйста, Джесси, не надо. Сейчас я готова заскулить, как..подстреленная собака. Останавливаюсь прямо у дверей, оборачиваюсь, встречаясь с надменный, полным презрения и насмешек взглядом с Джесс. Она, Джессика Янг, и я - небо и земля. Просто самая красивая, самая умная, самая сука. И рядом с ней снуют три собачонки. Я ведь выше их. Но публика уже собралась, парни начали подсвистывать, а свита Джесс как-то нехорошо ухмыльнулась.
- Слушай, я не хочу неприятностей, я пой...
- Я тебя не отпускала, - смеется, но этот смех больше похож на лошадиный. Дети - цветы жизни. Цветы, которые заставляют тебя гнить, извиваться о злобы и реветь кровью. Так больно, так обидно. Я же ничем не отличаюсь от вас.
Подходит ближе. "<cens>, Лив, если ты сейчас же не дашь отпор, все снова будут орать над тобой. Соберись, не будь <...>, жалкое посмешище!" Я ведь тебя не боюсь, Янг. Совсем не боюсь. Озираюсь вокруг, словно потеряла отсчет времени и места. Все как в тумане, приглушенный звук, кровь стучит в ушах. Мне дурно, на солнце слишком жарко. А некоторых это просто не интересует. То, что еще одну девчонку побьют прямо на глазах у всех - не интересно. Я их понимаю. Такие представления тут часто происходят.
Темные волосы, большие карие глаза, пунцовые щеки и губы, которые, кажется, вот-вот задрожат. И такая испуганная, маленькая, с этой сумкой на плече, которая на ее фоне раза в два больше. Нелепая. Никуда не вписывающаяся, она стояла позади всех и смотрела на меня так, как ни один за две недели, что я здесь учусь. Она словно извинялась за всех, за всю ту боль и оскорбления, насмешки, взгляды, пинки и издевательства. Она хочет вступиться, но куда ей, такой миниатюрной, такой яркой, такой невинной, против этих куриц? Я просто молчу, уставившись на нее. Уголки губ трепещут, хотят взмыть вверх, изобразив корявую улыбку. Но я слишком долго не произносила ни слова. "Королеве" это не нравится.
Слышу визг, чувствую, как щека готова вспыхнуть огнем, как кровь превратилась в лаву. Падаю на асфальт, расцарапав о него лоб и колени, ладони. Джесс хватает меня за волосы и тянет вверх, приказывая подняться, своенравно и грубо. Подчиняюсь, вставая на дрожащие конечности, в испуге успеваю заметить ее лицо. Губа саднит, челюсти ноют. Глухой звук, - и Янг прижимает меня с силой в стену, буквально впечатав. Не плачу. "Сейчас не время реветь перед всеми, успокойся, Лив, давай же, терпи!" Попискиваю, с губ срывается стоны боли. Мир вокруг перевернулся размытым калейдоскопом, та девчонка с темными волосами.. где она? Ее нет. Стискиваю зубы от отчаяния, тут воняет кровью и ненавистью. А вокруг все смотрят, снимают на телефоны. Волосы болят, но она их все треплет, я не могу дать отпор. Мне слишком страшно, руки и ноги дрожат, из глаз готовы брызнуть слезы. Она отбросила меня на землю, я валялась ничком, понимая, что сейчас будет. Звонок стал моим спасением. И все, как ни в чем не бывало, просто прошли в здание.
Тишина длится уже около пятнадцати минут, а я лежу на спине и жмурю глаза от солнца, смотря в облака. Мне так обидно. Это несправедливо. Тихие всхлипы, слезы сами текут по покрасневшему лицу. Как будто в горле застряли осколки стекла, не могу пошевельнуться, грудь сдавливает, трудно дышать. Приподнимаюсь и сажусь на колени, они так больно щиплются, кровь залила колготки. Сердце долбит о тонкую оболочку, оно готово взорваться, а я неготова его удержать, слишком слабая, кровоточащая.
Медленно поднимаюсь, волочусь на траву, под тень дерева. Плохо переношу жару, мне херово, хочется просто закрыть глаза и не проснуться. Достаю сигарету, поджигаю, затягиваюсь. Дым медленно тает в легких, омываемый кровью. Выдыхаю, иногда делая колечки. Утираю еще не до конца высохшие слезы с лица, осторожно, онемевшими пальцами. Шмыгаю носом, стряхивая пепел в траву. Я сильная, я... нет. Не уверенна выдержу ли это вообще. Так измучена. Посмешище. А перед глазами мерещится та девчонка. Обычно в фильмах, в такие моменты, обязательно кто-нибудь подходит и спрашивает: "Эй, ты как, все нормально?"

Это не кино.

Ты - неудачник. Так любишь ломать все хорошее, что еще осталось в руках. Почему ты так делаешь? И ведь даже одиночества нет. Тебя словно калечили, терзали, как тряпичную куклу. Привык считать, что все плохо, когда хорошо; хорошо, когда все непременно плохо. Ты не странный. Не особенный. Просто парень с целями, желаниями.
Импульсивный. Живущий своими эмоциями. У тебя в жизни действительно нет запретов, лишь свои законы, которыми ты зарываешь себя в могилу. Сгоришь, но не перестанешь быть собою. Однако, - увы и ах - в этом ты тоже не особо преуспел выделиться из толпы. Вокруг столько много таких же, преисполненными амбициями и великими планами на будущими, проще говоря именуемые розовыми мечтами. Ты так много чего хочешь, но сколько сделал, чтобы хоть на йоту приблизиться к желаемому? Выгоднее пожалеть себя, сказать, какое ты дерьмо, какая жизнь у тебя, обвинить всех близких в том, что тормозят, но только не себя_хорошего. Сказать, что ты ничего не достиг только потому что нет рядом опоры и поддержки. Она есть. Просто ты не хочешь ее видеть. Почему тебе проще просто оттолкнуть людей, чем принять их? Ты не социопат. Не ненавидишь всех в этом мире. Просто бывает так, что одним легко заводить новые знакомства, другим - это дается тяжелее. Ты второй сорт. Никогда не понимал, как с едва знакомым человеком можно вот так просто говорить о том, о сем. По-крайней мере, это ты не можешь сделать первый шаг. В этом твоя некоммуникабельность, однако желание есть, грунт заложен. Никому никогда не рассказываешь о наболевшем, только одному единственному человеку, который до сих пор рядом, несмотря ни на что - сестре. Она та, с кем не плохо, та, что всегда помогает, та, что настоящая. Единственная девушка, которую по-настоящему и искренни любишь. Ну или единственная, которая достойна этих чувств с твоей стороны. Вечно меняющееся настроение. Как пятнадцатилетний подросток: вспыльчивый, необдуманный, потерянный. Сколько тебе лет? А ты до сих пор не знаешь, чего хотеть от этой жизни, хотя в голове столько идей. Ты бы мог их реализовать. Мог. Если бы захотел. А от твоего желания зависит абсолютно все. Считаешь, что это всего-лишь сказки и такое просто нереально, ничего не сложится, бездарь. Но почему только из-за своих мыслей думаешь, что на всем нужно ставить крест? Кто тебе позволял? Никто. Потому что никто тебе не указ. А любые попытки надеть ошейник будут сразу же пресекаться.
Из вышеописанного кажется, что это снова разочаровавшийся во всем молодой человек, в каком-то смысле нерешительный, порой даже неловкий. Нет. Ты любишь бывать среди друзей, любишь шутить, смеяться, выпивать. К тому же азартен. Тебе нужен риск, нужна капля адреналина, чтобы выживать. Будь это просто спорт или что-то противозаконное, - не важно. Атеист и считаешь, что Бог - это всего-лишь какой-то миф. Откуда могут взяться рай и ад? Байки для детей +6. Скорее приверженец теории, что после смерти все люди просто рождаются заново. И проживают жизнь еще раз, еще и еще, замыкая плотный круг. Поэтому не боишься ходить по парапету, рассекая воздух руками. Веришь только в то, что можешь увидеть, только в то, что доказано. Часто врешь, чтобы укрыться от всех. Чтобы никто не лез туда, куда нельзя. А "нельзя" у тебя - понятия растяжимое. Легче нести полную чушь, нагрубить, оскорбить, унижать взглядом. Это твоя реакция, твоя защита, но, как кажется тебе, это вполне нормально. То, как ты говоришь колкости или иронию, слышится в голове вполне дружелюбно. И когда люди уходят, снова запираешься в себе, хотя не раз и не два говорили тебе о сложном характере. А друзья.. она вроде есть, и вроде их нет. В одно время хочется, чтобы кто-то был, а с другой - да зачем они нужны? Находишься на равнодушной позиции, от переизбытка или, наоборот, нехватки знакомых не холодно и не горячо. Но не можешь не признать, что без них жизнь скучна и заурядна. Нет совместных афер, безбашенных идей, вечеринок у кого-то на квартире до пяти утра - нет и тебя тоже. Чахнешь, но быстро вырабатываешь иммунитет, а когда кто-то новый врывается в твою жизнь, опять ломаешь стену и вопишь от внезапно появившихся ран. За прошлое. За то, что не удержал. За то, что позволил забыть, уйти. Но не так верен, как кажется на первый взгляд. За бутылку хорошей выпивки душу дьяволу продашь или подставишь других, повернув ход события на себя. Да и не только за бутылку - за все, к чему так мил и добр. Ради достижений своих целей можешь рубить головы, безэмоционально шагая по лужам крови соперников. А то, что не возьмешь силой, берешь хитростью, смекалкой. В какой-то мере тщеславен, считаешь, что власть - она одна, и раз одна, должна и достаться кому-то одному. Читайте между строк: тебе.

- Ты не будешь музыкантом, ясно?! Ты - мой сын, мать твою, и я сказал, что ты будешь врачом. На этом разговор окончен, пошел вон.
- Да иди ты в жопу, отец. Если сам ничего не добился, кроме как разглядывания чужих хуев, то почему запрещаешь мне хотя бы попробовать?! Вот и пойду. И, видит твой гребаный Бог, ты еще услышишь обо мне! Обещаю, ты будешь раскаиваться у моих ног.

Хах, вот так все и началось, а не со слов "однажды, поздней ночью, в роддоме пытались привести в сознание недоношенного".
Моя история начинается именно с этих слов, с этой клятвы, которую я буквально подписал кровью. Что ж ты, дорогой мой отец, не затащил в кандалы твою любимицу_всея_земного_шара? Как же Лидия? Или просто захотел отыграться на мне? Я и сейчас продолжаю смеяться, представив себя в халате и занимающего должность венеролога. В каком месте я хотя бы похож на тебя, что ты с такой уверенностью решил передать мне "продолжателя рода"? Пожалел? Мне не нужна твоя жалость. Мне никто не нужен. Ты знаешь это. Именно поэтому всегда держался на расстоянии.
Есть такое выражение: в семье не без урода. Этим уродом стал я. Упрямый, взбалмошный, дебошир и тунеядец, алкоголик. Взрывал класс на уроках химии, выбивал стекла, угонял чужие тачки, приводил домой шлюх. У меня не было друзей, а они и не нужны были, чтобы урвать кусок популярности побольше. Смазливая внешность и слаженное тело - вот, что делало меня выше. И даже не мозги, которых вполне хватало на какой-нибудь более высший университет. Но я хотел всего добиться самому, а не с помощью папочки. Хотя что он мне мог предложить? Низший класс, прокуренный кабинет, бардак, открытый коньяк.
Что насчет матери? Ну, она.. обычная. Приветливая, улыбчивая, типичная, не поехавшая на "чистоте родства" (это так отец называет ахах). В ней все в меру, и она считает, что любой родитель должен лишь одобрять поступки своих детей. Жаль, что она не может этого сказать отцу - то ли боится, то ли... не знаю. Но не она тот самый яркий лучик в моей жизни. Есть еще одна, благодаря которой я еще не задохнулся в этом родительском доме. Лидия. Хоть иногда я ее искренни ненавидел, не знаю за что. За то, что она хотя бы старшая. И, помню, когда родители уходили куда-нибудь, вечно говорили ей, чтобы она следила, как бы я ненароком карандаши в нос не совал и вообще не притрагивался к спичкам. Но я все-равно это делал. Назло. И тогда влетало ей. В том, чтобы быть младше, тоже есть свои плюсы. Тебе больше верят.
В тот вечер я попробовал снова переубедить отца насчет музыкального колледжа. Мать просила не ругаться, а именно поговорить. Я пытался ради нее. Но он сам начал. Для него это больная тема. Сказал, что боится пока меня отпускать (что, простите?), а потом минутка слабости перешла в тяжелый пост-хардкор. После того, как я пообещал, помню, что смачно харкнул ему прямо на туфли. И ушел. Ага, гордо так, независимо, в закат. На самом деле я уехал в Питтсбург, но не один. Забрал все вещи, Лидию, и потащился попутками. Первое время было жестью. Мы едва ли сводили концы с концами, денег едва хватало на уплату долгов в однушке, а однажды Лидия приходит домой с кучей тряпок, купленных за бешеные деньги. С того дня она стала нас всех обеспечивать, официально работая в модельном агентстве. Отвечаю, не будь она моей сестрой, давно бы нагнул.
Потом как-то внезапно время полетело, дела пошли в гору, и вскоре я начал собирать людей для будущей группы. Первое время все было отлично, мы зарабатывали деньги, выступали где придется, потом был бешеный разгон. И именно после того, как все мы получили хоть какой-то кусок популярности, начались проблемы. Одного то не устраивает, другого - се. Мы ездили в другие города с уже отяжелевшей атмосферой среди своих, как я считал, приятелей. Не было ни дня, чтобы мы не цеплялись за слова друг друга. О, сколько нервов я тогда потратил и сколько вырвал волос с головы ахах. Короче, группа просуществовала около года-полтора, и распалась, потому что эта грызня в коллективе меня дико достала. Тонко намекнул каждому из них, что они никто и звать их никак, и ушел. Снова. Гордо, независимо, опять в закат. И, знаете, жалею.. понимаю сейчас, что все еще можно было удержать, если сменить состав, но этого делать я бы не стал ни сейчас, ни тогда, потому что эти ребята реально крутые. А у Адама, солиста, был ахиренный йеллинг.
Хочу все вернуть сначала. И я начну. Потому что мое время еще не истекло, моя жизнь только начинается, и на отца уже, в большей степени, плевать.

ты будешь вспарывать небо, кромсать облака, выключать звезды, собирать по кружкам море, чтобы показать ему рай. тот самый, о котором ты так давно грезил. рай, где киты плавают над землей, где ты, сидя под ясенем, смог бы засыпать под их песни, где солнце хрустально. там, где живет боль. там, где с ней жить приятнее. там, где французская музыка будет ласкать сердце, его голос.
и самая мучительная смерть - это тонуть в его глазах и вырезать себе сердце, пока он улыбкой прикладывает океаны соли к ранам. в том рае, куда собираешься отвезти его ты, не будет расстояния. лишь приятные мурашки по телу от холодных касаний.
ты перевернешь этот мир наизнанку, пока не покажешь ему свой рай.
рай на полчаса.

_________

сорок пять дней. сорок пять часов. сорок пять минут. сорок пятая вечность.
___________

я буду ждать тебя.
даже когда иссохнут реки и моря, когда пожухнут все цветы в мире, когда ты забудешь обо мне. я буду с тобой даже тогда, когда ты меня не видишь. когда просто уйдешь, оставив на столе синий платок. убаюканный музыкой твоих слов, я свято верил, что ты навсегда останешься со мной. хах.
я буду ждать тебя две тысячи лет. пять тысяч. десять. столько, сколько потребуется. и когда ты обернешься, я обниму, словно в тебе вся моя жизнь. и она уходит от меня.
я буду ждать тебя.
__________

в двадцать первом веке живут особенные дети. они взахлеб пьют, словно яд, музыку и отравляют друг друга жестокой правдой.
________

что такое время? почему мы не можем заглянуть вперед? почему какие-то мелкие случайности так грубо рождают совершенно новое будущее? почему люди так рьяно жгут за собой мосты? чтобы начать все с чистого листа, вдруг подумаешь ты. когда последняя надежда рассыпается черным пеплом и больно жалит, люди пытаются стереть все, уехать, забыться, сделать вид, что все хорошо. говорят, надежда умирает последней. в моем случае, друг, она первая бросила меня. и я устал ее ждать.
мы говорим о таких важных темах с такой легкостью, а когда речь заходит о простых - колеблемся. колеблемся в выборе, ведь не знаем что будет лучше. наверное, это и есть жизнь. представьте, если бы настоящее, прошлое и будущее соприкоснулись. эти точки времени, которые никогда не должны пересекаться, внезапно оказались взаимосвязаны и перемешались в одном "сейчас". мы бы все знали решения наперед. юный мальчишка бы не мялся у подъезда с букетом васильков, потому что знал, что девчонка опоздает на полтора часа и пришел бы позже. старик не расклеивал бы объявления о пропажи собаки, потому что знал бы, что она никогда больше к нему не вернется. а инвалид сейчас вряд ли бы сидел дома, зная, что завтра он будет при смерти в больнице. вот она - игра случая. вот она - надежда, которая у каждого вспыхивает языками пламени. и либо человек успеет потушить клочок жеванной бумаги, либо нет. 
жизнь - это переплетение судеб, это пылающие пожарами надежды, это пепел, развеянный по ветру, это выбор. это - ты сам.
________

канун рождества. приглушенный свет в квартире, лишь огоньки, словно светлячки, переливаются разными цветами на елке. мишура висит на стенах. никого больше нет здесь, кроме тебя. тихо блуждаешь по комнате, нервно выдыхаешь дым сигареты в приоткрытое окно. ногти потянуло от холода, ворвавшегося с не спящего города. шторы затрепетали от сквозняка. бросаешь уже собранный чемодан на кровать. она жалко прогибается, скрипя пружинами. хватаешь с полки рамку с фотографией. тихий вздох. отводишь взгляд и чувствуешь, как нос покалывает от подступивших к горлу слез. кладешь ее под подушку, чтобы не видеть больше. сдавливает грудь и дышать не можешь.
хлопает входная дверь. с чемоданом в руке, в сером, тяжелом пальто. под ногами скрипит снег. в этом году его много. ты купил ей подарок. большой, в блестящей обертке, с алым бантом. искал ее на вокзале, в гудящей толпе, в кафе, в которых так любили бывать. исчезла, словно так и должно быть. а в голове ее улыбка и теплые слова, срывающиеся с пунцовых губ.
сказал, чтобы ждала тебя. ждала столько, сколько потребуется. звезды зажглись на чернильном небе, в воздухе закружились падающие снежинки, оседающие на твоих пшеничных ресницах.
люди собрались на дороге. яркий свет фар и звук сирены скорой помощи. люди в форме. бросаешь чемодан, срываешься, чувствуешь, как чужие руки сильно держат за плечи. кричишь. и в этом крике ты говоришь ей, насколько любил ее. все это время. помутневшие глаза от слез, накрывающая черная пелена сменяется алой. 
выстрел. затем второй, третий, четвертый, пятый. кровоточащий, ты блюешь кровью на белый снег. приподнимаешь слипшиеся ресницы и все на своих местах: машины, люди, она. со стеклянными, большими глазами, смотрящие в израненное небо.
она собиралась взять твою фамилию. растить вашего ребенка. а ты говорил, что увезешь ее из этого места. обещал, что все будет хорошо. что вы будете счастливы вдвоем.
ты умираешь вместе с ней, хотя делаешь вид, что все еще жив. разбивал кулаки в кровь. истерика, схватившая грубо за глотку.
на коленях прижимаешь ее к своей груди, целуя похолодевшую кожу. сжимаешь ее руку в своей.
в тебе, таком маленьком и жалком, взорвалась вселенная. и это не падающий снег. это пепел разорванных на куски планет. тихий стон срывается с твоих губ.
тишина.
это должно быть лучшее рождество в твоей жизни. что-то новое, что-то старое.
но это жизнь. а не романтическая мелодрама.
_________

лето. теплый рассвет золотой лентой лениво тянулся в округе. на другой стороне неба, за черной рекой, там, где царит окровавленная зима, все еще сжигают синий космос звезды.
израненное сердце догорает пепельным пламенем. ты ласково подаешь ей свою бледную руку, а она тихо смеется из-за твоих по-идиотски взъерошенных волос и почти распустившейся бабочки на неглаженой рубашке.
последние на земле. последние в истории. последние дети луны.
последний алый закат, - и трупы скандируют их имена в звенящей тишине.
_______

нет ни рая, ни ада. есть только воображение.
и я буду с тобой все это время, пока ты не научишься говорить, пока ты не поднимаешь свои янтарные ресницы, пока не научишься плавать и ходить по парапету без поддержки. а потом - тихо уйду. не оставляя за собой шлейф аромата зимних яблок, без цепочки следов по колючему снегу, не накинув синее пальто на плечи. ну а пока, я буду твоим спасательным кругом. и когда сердце будет биться чаще, оно расцветет изумрудными розами. ты забудешь обо мне. я - нет.
_______

ты криво усмехаешься. барменша катает жвачку во рту, ты - соломинку. он говорит что-то не то, бесишься. достаешь из-за пиджака два ствола и, не говоря ни слова, в открытую начинаешь стрельбу. летят осколки бутылок из дешевого бара, женщины кричат и, если сумеют обогнать пулю, прячутся под столами. в твоих глаза ребячество, безумность, ты готов вот-вот станцевать под старый рок-н-ролл из проигрывателя. пули пронзают под громкую, веселящую музыку тела.
а тебе смешно, безумный мальчишка.
________

за окном мягко падает снег, а ты сжимаешь листы прожженной бумаги, чувствуя, как пепел струится меж пальцев. на столе стоит недопитая бутылка вина, огонь, полыхающий в камине, жадно обхватывает листы, исписанные женским почерком. сзади мягко обнимают горячие руки. улыбаешься коряво, поворачиваешься. он заботливо утирает ладонью дорожки от слез на щеках и безмолвно кричит от боли, падает на пол, прижимаясь спиной к стене. окровавленная рука, ковер, пропитавшийся его запахом. он умирает, с ужасом глядя на тебя. в обезумевших, родных серых глазах проносится вся жизнь: обреченная так рано, недопетая, но такая жалкая. неуместная. ненужная.
глаза заливают слезы, пальцы, обхватывая нож, белеют. падаешь на колени, дрожащими пальцами поднимаешь его голову, крича. отрывисто целуешь в лоб и щеки, вымаливая прощения.
он умирает.
за окном мягко падает снег.
_________

еще вчера ты писала о девчонке, что разжигает кострища в сердцах людей.
а сегодня готова захлебываться в собственной крови. тихо, безмолвно.
безликая, глотаешь дым сигарет, не обронив ни слова.
пожара больше нет.
одни лишь обугленные трупы, застывшие в криках агонии. роняя слезы, они теряли друг друга на этой войне. и заглушили их диссонансы симфонии боли.
______

глазами, цвета солнца, ты смотрела, как в январе распускаются ландыши, и смеялась, сбивая руки в рубиновую кровь; тонула в восходе луны и уходила на запах костров; девчонка, танцующая в искрах золота, с серебристой макушкой, в волосах летние цветы; как ветерок с ночного, сизого моря, ты кружилась в пьянеющем танце и видела перед собой рождение и смерть человечества.
___________

ты смеешься. непринужденно, легко, словно так и должно быть. а я смотрю на тебя и вижу взъерошенные рыжие волосы, потрепанные, слипшиеся от пота и крови. ты весь дрожишь, одежда запачкана в саже, пыли, местами выжжена. это место - крематорий. все рушится, когда твое отражение замертво пало среди обломков орудий. ты плачешь так, как не плакал ни разу: тихо, уткнувшись в его похолодевшую, родную макушку. на коленях, обнимаешь обмякшее тело. и не веришь.
сколько прошло лет, Джордж?
____________

хочется подставить пушку к виску. правда. и ты попала прямо в цель.
бывают такие вечера. под приглушенную музыку старого проигрывателя хочется слушать настолько нелюбимый женский джаз и глотать выдохшееся вино. засыпать с приторно-сладковатым привкусом и просыпаться с горечью.
ты говорил мне, что если надо - встал и сделал. но я не такая, как ты. непокорная, необузданная, я буду глумиться и делать все в точности до наоборот, чтобы еще немного побесить тебя. так проявляются мои чувства.
_____________

ты не дашь себя обмануть. слишком подло проиграть тебе. черная-красная форма, а в названии щебечут птицы. ты помнишь? помнишь, как ты читал про птицу, которая поет раз в жизни? но чему расплата за эту песню. волны бушующей страсти, переплетенные с прерывистым дыханием. ты строишь цепочку звеньев, теряешь голову, потому что творец. а они слепые и глухие с рождения. помнишь, как тебе рассказывали, что перед тем как похолодать, обязательно теплеет? ты холодный, себастьян.
Are you OK, Annie?
______

френки. добрая, милая френки.
темные волосы, короткая стрижка, неумелые, слегка замеченные кудри. ты слишком много на себя взяла, думала, что разберешься. но сдавливает грудь. ты тихо глотаешь слезы. один, второй, третий. два брата и один мудак. 'так вот как ты развлекаешься', - направляешь дуло револьвера на него. бесстрашный, глупый, но по-собачьи верный, он утыкается грудью, глядя, как такое прекрасное существо может кричать от боли.
френки. добрая, милая френки.
________

о чем я пишу? я свободе, о жестокой и не очень реальности, о правде и о том, как через нее проходят персонажи, о любви, о надежде, о невыносимой боли, кровью пропитавшейся через одеяло. я пишу о недосказанном, о том, что было когда-то уже сказано, о прошлом, будущем и настоящем. о том, что не видят обычные люди, погруженные в свою рутину.

___________
писать письма всегда волнительно. не знаешь подчас с чего начать и на чем остановиться, где поставить точку. банальное "здравствуй, дорогая саманта. как англия? дождливо, наверное. надеюсь, что хоть иногда там поблескивает солнце". разговоры про погоду, такие светские темы, что тебе хочется харкать кровью на устало помятый лист бумаги. вертишь ручку меж пальцев, отстукивая другим концом дробь о столешницу. как там дальше? "у меня все хорошо, недавно был штиль. небо - ты не поверишь! - разлилось сиренево-синей краской. и темно-темно-серые тучи, тяжелые, словно вот-вот упадут. словно нас погубит не море, нет. в нем умирать не страшно. а тучи. сорвутся, упадут прямо на нас. но ты не волнуйся, я справлюсь. что бы не случилось, я всегда справлюсь". доля фанатизма. тебе страшно. страх, который стал вечным спутником твоей бессмысленной жизни, наполненной золотом, морским ветром, кораблями, саблями, кинжалами, ножами. и единственная твоя слабость - она. жутко боишься больше за нее, чем за себя. будто она сделана из сахара и может вот-вот растаять под струями английского дождя. чернила запачкали_измазали добрую половину скомканного листа с прожженными краями. теплая улыбка мелькает на усталом лице и снова тишина. слегка покачивает на волнах, воск свечи капает прямо на стол. сегодня один из экипажа ступил на палубу левой ногой, а ты по своей забывчивости положил треуголку на стол. вот она, прямо перед тобой. что-то будет. не решаешься об этом написать, ни к чему саманте знать.
"как родители? надеюсь, все хорошо".
так много есть что написать, но боишься. будто тебе за эти слова вывернут кишки наизнанку или всадят пулю в лоб.
наверху чайки смолкли. разговоры стали все резче, дольше, с долей дрожи. это заставляет побелеть и без того бледное твое лицо. быстро чиркаешь слова на листе, сворачиваешь его, поднимаешься на верхнюю палубу и суешь мальчишке, говоришь, чтобы тот отправил его в порт. а оттуда в англию, на роузстрит, восемь.
"я вернусь. обещаю, вернусь. я всегда возвращаюсь, помнишь?
с любовью, роберт."

он не вернулся.
_____________

третий час ночи. маленькая комната, заперта дверь. тускло горит настольная лампа, пустой аквариум. ты сидишь на шатком стуле, что-то быстро печатаешь на ноутбуке. и сердце почти не стучит, оно больно врезается в ребра, протыкая само себя все больше, глубже, истекая кровью. на нем клеймо, тату. не можешь_не хочешь дышать. в носу покалывает. никогда раньше не курил, но сейчас особо хочется. слабый, жалкий, ты сам себя запер, сам себе протыкал горло куриной костью, сам накрутил несуществующие проблемы, сам ненавидишь себя. никто не зажег тебя - потушил. в голове четко стоит этот запах апельсинов. тошнит от него. помнишь? помнишь, как ее заколачивали в гроб, как ты еле сдерживал слезы, как воздух душил тебя? помнишь, когда отец дал тебе целую гору этих апельсинов, усадил в машине, как облачил сам тебя в черное и заставил глотать эти до блевоты горькие рыжие дольки? чтобы ты не ревел вслух, чтобы заткнуть тебя.
моргаешь, слезы застывают на ресницах. и ты срываешься. рычишь, кричишь, хватаешь нож с тумбы. колотишь в дверь. резче, быстрее. ощущаешь запах апельсинов. щемит в груди. так, что вдохнуть нельзя. стискиваешь зубы - молчать. молчать до последнего. молчать. молчать, сложив руки у компьютера, когда заходит в комнату мать и просит поговорить, прекрасно видя твои покрасневшие глаза. молчать, когда она бесится. молчать, когда она в ужасе замирает. молчать, когда на похоронах куча незнакомых людей и ни одного родственника. молчать, когда она никого не интересует. молчать, потому что нечего ей сказать. молчать, потому что шанса снова поговорить с ней уже нет. глотать дольки апельсинов и ледяные слезы.
ты омерзителен. себе, другим. окружающие смеются над собой, а ты не можешь понять почему. ее нет - и никого нет. на губах оживает крик, и ты кричишь изо всех сил, раня руки острием ножа. старые шрамы льют из себя черную кровь, прогнившую, воняющую. врываешься в ванну и бьешь что есть силы по стеклу напротив.
тишина. никто тебе не поможет, глупый мальчишка. в голове проносятся открытые воспоминания, как раны на руках. всеобщее посмешище, мистер никто, ты зажал себя между двумя несуществующими мирами, всему есть расплата. раз, два, три. насколько ты отважен, чтобы поднять глаза и увидеть мутную гильотину над шеей? забрызганную в своей же крови, ты так много раз пытался прекратить все это, что тебе уже самому не верится, будто это наконец последний раз. попыток больше нет. и ты закрываешь подрагивающие глаза, судорожно выдыхаешь. скользящий звук стали - обезглавленное тело замертво падает на холодную плитку.
погасший экран ноутбука вспыхивает. "ты как, джейк? джейк, все в порядке?"

Есть такая легенда, омытая кровью; легенда, которую принято начинать с середины; легенда, которая всегда оставалась просто легендой. Те времена давно прошли, никто о них больше не вспоминает. Все тихо в лесных племенах, и то хорошо. Но о тех днях до сих пор помнят, до сих пор коверкают на свой лад. Иногда мне кажется, что никто не знает правды, кроме Него самого. Его имя не следует произносить вслух, иначе, как говорят, обязательно накличешь беду на весь день. О Нем запрещено молиться, и только самый мышеголовый не знает этого. Ведь Его когтями пролито немало крови, Его слова принесли только боль и разрушения. Он не был предводителем, Он не был даже бродягой, захотевший внезапно стать самым известным в лесу. Он был точно такой же воин, как и все в любых племенах: утро начинал с патруля, вечер оканчивал сторожа лагерь от врагов... пока Он не понял, что может намного больше, чем представляет. Нет, это тем более не посланник каких-то звездных предков.
Утро. Безмолвная заря, роса еще не высохла на листве, солнце не взошло, вечерние звезды не погасли на порозовевшем у горизонта неба. С этого дня солнца для Грозовых, Речных, Ветреных, Сумрачных котов больше не светило. Оно оказалось в закоптившейся дымке ужаса и страха, которая, казалась, навсегда осела над лесом, скрывая чистое, невинное, лазурное небо. Кто враг, а кто друг уже не понимал никто. Ведь Он показался из тени. Он стал тем тотемом, на которое было возложено много крови и тел, каждый крик и мольба о пощаде, слово "Нет" рассчитывались как отказ в полном подчинении, в полной монархии. Он убивал стариков, котят, королев, в с е х. Никто не знал меры, никто не надеялся о завтрашнем дне, ведь любая секунда могла стать для каждого кота последней. Он возглавил, и все племена пали перед Ним, неподчинение пресекалось смертью в муках, на глазах у всех. Отвел взгляд - и ты следующий. Так продолжалось на протяжении около 4-х лет, пока Он - ха-ха - просто не попал в силок Двуногих. Он кричал, и крик Его слышался для всех измотанных котов сладкой музыкой. Попавшийся не смог выбраться, а через пару дней в Нем нашли пропитание собаки. Вот так закончилась история кровавого короля, совсем не трагично, быстро, ничтожно. Историю оборвали на половине.
С тех пор прошло уже очень много лун, никто не может с точностью сказать, что это было на самом деле, привыкли считать это просто легендой, сказкой для непослушных котят.
Легенда превращается в быль. Остерегайтесь, Он идет. Он загрызет ваших детей, убьет матерей, заставит снова склониться перед своими лапами.
И когда птицы смолкнут, а сверчки больше не будут стрекотать над вересковым полем, Он уже сомкнул на ком-то пасть, уже выпустил когти.
первая часть: восстание.
Все это оказалось жестокой правдой. У всех есть тайны; тайны, которые никто не хочет рассказывать другим, никто не хочет делиться воспоминаниями. Но Он знает все о вас. Трусы, бегите. Храбрецы, молитесь Звездному племени. Он уже давно перешел границы, ставки слишком высоки, все или ничего. Собрал под собой почти весь Сумрачный лес, следующие по плану - лесные племена. Управляет любым котом, как марионеткой, ибо ни одна тайна не обошла его стороной. Он знает каждый ваш шаг, вы не сможете скрыться от Него. Учись говорить "Да", приятель, любой отрицательный ответ явно будет не по вкусу кровавому королю. Даже самых непорочных Он выведет на чистую воду, а если нет секретов, то они будут. Зароется в ваше сознание, заставит пойти против племени, семьи, друзей, с е б я. Ему не ведома жалость, ему нужен каждый без разбора. Ведь Он был так молод, Его жизнь оборвали на половине, словно из книги дальше вырвали все страницы. И будет ли за ним конец  - не знает никто. «Пока о нас помнят, мы не исчезнем», - так, вроде, говорит Звездное племя? Надежда угасает с каждым днем, нет веры на счастливый конец. Смогут ли Звездные коты противостоять Ему? Или в этот раз все действительно закончится плохо?
держитесь, котята.
Легенда превратилась в быль.